Еще недавно казавшийся неопределенно далеким 2000-й год миновал быстрее, чем все ожидали, и мы уже привычно говорим о проблемах XXI века. С наступлением нового тысячелетия были связаны многие надуманные и искусственно нагнетаемые страхи и надежды. После того, как они не оправдались, может показаться, что ничего нового и катастрофичного нам уже не грозит, что мир устойчиво и поступательно развивается в единственно возможном направлении. Излюбленной идиомой стало выражение «нет альтернативы»: «рынку нет альтернативы», «демократии нет альтернативы», «интеграции в мировое сообщество нет альтернативы»… Во-первых, такие «заклинания» являются неправдою формально: какая-то альтернатива есть всегда, тем более, если речь идет о политических процессах. Другое дело, что, может быть, эта альтернатива расценивается кем-то как заведомо неприемлемая, но она все-таки есть, и свобода выбора между альтернативами отрицаться не должна. Во-вторых, помимо формальной неправильности такого выражения, мы имеем здесь дело с сознательной лукавой попыткой навязать определенный вариант развития событий как «безальтернативный». При этом напрочь игнорируется многотысячелетняя история человечества, давшая вовсе не одну «безальтернативную» западную цивилизацию, а множество богатейших культурных традиций. Эти традиции вполне жизнеспособны и в XXI веке, они вовсе не стали музейной ветошью, они вовсе не являются «недоразвитыми» намеками на культуру Запада, а демонстрируют иные варианты ценностных систем и ориентаций. Существуют другие – альтернативные Западу – способы строить свою жизнь в мире.
Френсис Фукуяма, мы надеемся, несколько поторопился, объявив о «конце истории». Хотелось бы верить, что рано еще констатировать: «Человечество свой выбор сделало, и этот выбор – американизм». Многое подталкивает к такому выводу, но он еще не однозначен, и у мира еще есть надежда. Дело в том, что, на наш взгляд, торжество американизма будет, действительно, означать конец истории, притом вовсе не тот «конец», о котором говорит Фукуяма, а тот, ожиданием которого живет христианская эсхатология. В этой ситуации, в ситуации глубокого духовного кризиса мировой истории особое значение приобретают задачи возрождения настоящего образования и духовно-нравственного воспитания в тех странах, которые способны, опираясь на свою историю и культуру, противостоять тенденциям дегенерации.
Катастрофический характер процессов, происходящих в современном мире, настолько же всеобъемлющ, насколько уже и незаметен для обывателя. Было бы неточно назвать этот кризис «вялотекущим», ибо протекает он очень бурно, но он сделался уже привычным стилем жизни, более того, объявил свою систему ценностей «безальтернативной», а потому его суть скрыта от внимания захваченного им человека. Суть эта заключается, на наш взгляд, в том, что «американизм» вовсе не есть «другая культура» (со своими хорошими и дурными особенностями), он есть разрушение культуры, как таковой. Современный мир формирует себе так называемую «массовую культуру», – феномен, которого не знала вся предшествующая история человечества. Того, что сейчас именуется «массовой культурой» никогда раньше не было.
В традиционном человеческом обществе существовала, во-первых, народная культура, а во-вторых, культура высокая. И та, и другая являлись именно культурой, то есть «возделыванием» души человека, взращиванием в ней человеческих качеств и проявлений. Эта культура – и в народном и в высоком своем варианте – так или иначе обращала человека от повседневной суеты к чему-то вечному, ставила человека перед абсолютными ценностями Истины, Добра и Красоты. Человек, по сути своей, является динамической задачей, он не появляется в мир в готовом, завершенном виде, он призван выстроить своей жизнью собственную сущность, призван обрести себя. Культура и есть общественно культивируемая форма такого обретения. Именно с этой точки зрения «массовая культура» является, по сути, антикультурой, ибо строится на постмодернистском нигилистическом обесценивании всех высших духовных ценностей, лишении их абсолютного онтологического статуса. И, что особенно важно заметить, те идеологические конструкции западного мира, которые претендуют на роль «высокой» культуры современности, демонстрируют ту же самую противокультурную суть. Индивидуалистический либерализм, на котором строится эта идеология, сводит понятие свободы на внешний, материальный уровень. Прагматическая идеология успеха (финансового, прежде всего) означает отказ от соотнесения жизни с абсолютными духовными ценностями. Демократия оборачивается превращением политики в арену для профессионалов-демагогов. Переход к «информационному обществу» оказывается на деле поводом для чудовищной манипуляции общественным мнением, для потопления в море пустопорожней информации необходимых человеку культурных основ.
Россия имеет в современном мире особую роль, которая определена ее центральным евразийским расположением, ее историей, всегда вдохновлявшейся «стоянием за Правду», ее культурой, духовно вскормленной православным христианством. Очень показательно, что по-русски слово «культура» имеет оценочный смысл, в отличие от европейских языком, на русском вполне можно говорить о «некультурности». Такое употребление привычно считается недостатком, в силу своей «ненаучности», однако гуманитарное знание не только может, но и всегда должно иметь аксиологическое измерение, тем более оценочность уместна в отношении к понятию «культура», как мы это выше постарались показать.
Трезвым и думающим людям вполне уже очевидно, что Россия никогда не будет жить как Америка, даже если попытается перенять все лучшие уроки с Запада. Россия не имеет никаких шансов войти на равных в мировое сообщество, если будет играть по правилам этого мирового сообщества, это невозможно ни экономически, ни геополитически. В этом случае Россия просто перестанет существовать. Шанс сохраниться у нас есть только в том случае, если мы положим в основу образования и духовно-нравственного воспитания собственную, православную в своих корнях, «русскую идею».