Задача самоопределения и самопознания философии проходит через всю историю философской мысли, эта задача воспроизводится на каждом новом этапе духовного движения человечества. Каждая новая эпоха мысли формирует фактически свой образ философии, свое понимание ее сути, задач и взаимосвязи с иными формами духовной деятельности человека. «Настоящая» философия мыслится, например, Гегелем как рациональная спекулятивность, как некая наука – «Наука логики» в основе и «Энциклопедия философских наук» в конечном итоге. Таким образом, разница европейской и восточной философской мысли понимается как разница и как противоположность науки и религии. Как известно этот взгляд и поныне является преобладающим. Многие философы сознательно и прямо отстаивают научный статус философии, многие, уже и провозгласив, кажется, самостоятельность философии как особой формы духовной деятельности человека, воспроизводят, тем не менее, указанный стереотип научности исподволь.
В чем состоят, на наш взгляд, положительные и отрицательные моменты доминирования идеала научности в философии? Во-первых, в сближении философии с наукой есть и правда, и польза. Философия призвана быть глубоким и строгим осмыслением этого мира во всей конкретности его проявлений. Идеал строгости мышления, установка на внимательно-внемлющее отношение к бытию, на истолкование этого, действительного бытия человека и мира, запрет на произвольные измышления и фантазирование составляют неотъемлемую принадлежность философского подхода к миру и, безусловно, роднят философию с наукой. И в древности, и теперь чрезвычайно важным для сохранения духовного здоровья культуры является совместное противостояние философии и науки различным формам мировоззренческого шарлатанства и мракобесия: магизму, мистицизму, оккультизму, гностицизму, теософии, антропософии и т.п.
Но, с другой стороны, установка на «научность» философии связана с рационалистическим ее пониманием. Редукция духовных сил и познавательных способностей человека к рационально-логическому мышлению заводит европейскую философию в тупик, как о том говорит уже Кант: метафизика в качестве науки, то есть в пределах и силами только разума, невозможна, а иного основания у знания, кроме разума, невозможно, – вывод в виде приговора всякой метафизике неотвратим. Весь философский процесс, начиная уже с XVIII и XIX веков, а, тем более, в XX веке, есть, на наш взгляд, яркое свидетельство тупикового характера европейской рационалистической философии. Там, где европейская мысль не выходит за рамки, положенные новоевропейским и просвещенческим проектом с его идеалом рациональной научности, она выхолащивается в мертвую схоластику, теряет творческий потенциал, теряет жизненную связь со жгучими вопросами современности, теряет способность ставить не менее жгучие вечные проблемы человеческого бытия, теряет в конце концов даже и ясное сознание своего особого предмета. Там же, где философское мышление пытается сохранить живой и творческий характер, оно неизбежно в той или иной форме, порывает с привычными установками и приемами философствования. Начиная уже с XIX века всякое живое движение философии состоит в различных вариантах ее движения от рациональной научности: в направлении Ницше-Бергсон или Дильтей-Гадамер, в направлении экзистенциализма или религиозных исканий, равно восходящих к Кьеркегору и нередко переплетающихся (К. Барт, Г. Марсель, М. Бубер, Л. Шестов), в направлении переосмысления самой «научности» через анализ эпистемологических парадигм (Т.С. Кун, М. Фуко) и формулирование принципов некоего нового «интегрального» рационализма (Г. Башляр), нового неклассического образа науки, лишенной привычных основ, строящейся конвенционально и релятивистски.
Говоря о сущности и статусе научного познания, стоит отметить книгу К. Хюбнера «Критика научного разума»[1], само название которой, отсылая к кантовским «критикам», заостряет главную идею, противопоставляемую и Канту, и всему новоевропейскому пониманию научности. Хюбнер доказывает, что научный разум, рациональность принципиально историчны, включены в культурно-исторический контекст и могут быть поняты лишь в рамках анализа культурных конкретных ситуаций. При этом речь идет не об изменении знания, не об относительности и смене научных теорий, а об исторической изменчивости самого разума. Претензии науки на абсолютность и универсализм своего научного подхода оказываются, таким образом, несостоятельны.
Представляется очевидным, что философия есть род духовной деятельности человека, – вся структура и процесс этой деятельности относятся к сфере духа. Далее, – философия есть особый род этой деятельности, она несводима к иным формам духовной активности, не может быть представлена и как их «служанка», то есть невыводима из потребностей и имманентной логики этих иных форм духовной жизни, под которыми мы понимаем научное познание, художественное творчество, нравственное самоопределение и религиозное переживание. Философское мышление теснейшим образом связано с этими духовными проявлениями человека, но само оно возникает из неких особых запросов человеческого духа, в той или иной мере присущих человеку необходимо. И, таким образом, на наш взгляд, философия, понимаемая не к качестве социально значимой профессиональной деятельности, а как способ духовной активности человека, присуща человеку всегда и везде.
Литература
[1] К. Хюбнер Критика научного разума. Пер. с нем. – М., Институт философии РАН, 1994.