Подвиг любви
Во смирении Его суд Его взятся (Ис. 53:8)
15 марта, в Неделю вторую нынешнего Великого поста исполнился уже 81 год отречению от престола Государя Николая Александровича. И нам, стоящим сейчас в преддверии прославления в лике святых Царя-страстотерпца, хорошо бы еще раз вспомнить, что же такое есть – православный монарх. Вот как писал об этом святитель Игнатий Брянчанинов в своей книге о Церковных Таинствах:
«Нельзя, наконец, в особенности не упомянуть, братия, о силе и величии Таинства священного Миропомазания в употреблении его для венценосныя Главы народа христианского. Кому неизвестно, что Благочестивейшие Государи наши, по вступлении на престол, приемлют священное Помазание для великого служения Своего в один день с принятием короны и иных знамений величества? Не повторение это Помазания; нет, Миропомазание не повторяется, как и Крещение, духовное рождение; но иный высший степень сообщения даров Духа Святаго, потребных для иного превознесеннаго состояния и служения! Не повторяется и Таинство Священства; но имеет степени, возвышение; рукоположение вновь и вновь совершает служителей Веры для высших служений: так, говорим, и священное Миропомазание Царей есть иный высший степень Таинства, Дух сугубый, сходящий на главу народов. Сын Мой еси ты, Аз днесь родих тя (Пс. 2:7), глаголет Господь Царю в тот день, когда Сам снова созидает его в человека превознесеннаго, украшеннаго всеми дарами благодати Своея. К сему-то новому рождению присовокупляется вновь и иное дарование Духа Святаго через священное Помазание для Помазанников Господних. Когда Самуил Пророк помазал Давида и Царя Израиля: и ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом, сказано в Писании далее (1 Цар. 16:13)» («Таинства Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви» Изд. 1863 г. С.-Петербург).
Отсюда очевидно, что, как бы кто ни относился к политической деятельности и личным качествам Императора Николая Александровича, для православного человека он прежде всего Божий Помазанник, через Церковное Таинство облеченный особыми благодатными дарами Святого Духа. Для православного человека он – прежде всего страстотерпец, повторивший в самый страшный час Русской истории подвиг самых первых русских святых – Бориса и Глеба, на заре этой истории открывших миру новый тип святости. Для православного человека до боли ясно, что «кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). Да будет уместна такая параллель, ибо подвиг страстотерпца как раз и заключается в смиренном приятии Крестного пути, в последовании за Христом на Голгофу, ради веры Христовой отказываясь от сопротивления, жертвуя своей жизнью ради водворения мира.
Эту-то чашу Царь-страстотерпец и принял – не без внутреннего борения, не без содрогания, надо думать, но испил ее горечь с твердостью и до самой последней капли, медленно и не отрываясь. Было время, когда он, вступая на престол, и принимая священное Помазание, молился: «Ты же, Владыко и Господи мой, настави мя в деле, на неже послал мя еси… Буди сердце мое в руку Твоею, еже вся устроити к пользе врученных мне людей и к славе Твоей, яко да и в день суда непостыдно воздам Тебе слово…» К пользе врученных ему людей он направлял усилия своего царствования; когда же эта «польза», по всеобщим настойчивым уверениям, потребовала сложить с себя царственные полномочия, – он отрекся: стояла бы Россия; когда же кровавая стихия революции повлекла его к последней черте, – он не сделал попыток вырваться, он принял свой Крест, он умер: жила бы Россия. Не его вина, что кровь царственных мучеников не смогла потушить пожар междоусобия и беззакония –
И октябрь в этот год отреченный
Наступил бесконечно унылый
(Э. По)
но именно теплом их крови и молитвенного заступления Россия может воскреснуть из нынешнего окоченелого состояния.
Пожертвовать своей жизнью в борьбе есть, несомненно, высокий подвиг мужества, но сколь более труден подвиг жертвенного отказа от борьбы. В первом случае всегда есть еще шанс выжить, и всегда сохраняется упование на это, а если и суждено погибнуть, то – «на миру и смерть красна»: с оружием в руках, в упоении битвы и – не даром продав свою драгоценную жизнь. Страстотерпец же умирает не «на миру», а большей частью втихомолку; миру же нужна не жизнь, а именно сама смерть его; и умирает он не потому что силы или удача ему изменили, – он умирает, потому что его смерть нужна тем, кого он любит.
Любовь Царя к России да одолеет нашу озлобленность и окамененное нечувствие! Молитвами его да утвердит Господь Церковь нашу Православную, да дарует избавление от всяких бед и напастей державе нашей Российской, да исправит живот наш к заповедям Своим и помилует и спасет нас, грешных, яко Благ и Человеколюбец!
Радуйся, Николае, боговенчанный царю и великий страстотерпче!
Моли Христа Бога о нас!